♫ porcupine tree // way out of here

кто же ты? расскажи, поведай :
[indent]  [indent]  [indent]  [indent] ( кукла, кукла - чучело! - марионетка ) ; из неживого в живое отражение.
[indent]  [indent]  [indent]  [indent] и в зеркало не смотрись, там чужой искаженный скверной святой лик - ее

в этом доме нет ничего , на этой улице случился траур , где-то скончалась очередная семья / не вини демонов, им лишь бы работу свою выполнить ; не вини людей, они всегда были хуже самых темных тварей. что такое человечность? не верь наивным сказкам, что за этим могут стоять только слезы : демоны, бывает, плачут тоже.

а что это вот, у тебя под ребрами? молния - молния! разряд. ярким всполохом по темному небу , глухой вспышкой под черепной коробкой. барабанные перепонки больше не кровоточат, в них эхом раздается далекий смех которому лишь бы забыться - истлеть - раскрошиться во времени. и оружие, как литое, в руках : тонкие пальцы на курках. ну же, дорогая, стреляй.

это теперь, твой бой. это теперь, твой мир. это теперь, твой конец.
и начало, что бешено будет смеяться в лицо - не отвергай, прими в себя и преобразуй в силу, чтобы идти вперед ( хватит уже, доколе! - прекрати улыбаться так знакомо / забыто и слать свои чеки из бутиков ). продолжай, живи и дыши - разбирай своих врагов / своих обидчиков на жгуты, а потом замирай или исчезай в ночи :
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  туда, где дьявол никогда не плачет / туда, где дьявол может плакать.

У Криса с Пирсом флешбеки жуткие. Как призраки прошлого, что оживают, а потом направляют дуло и метят в спину.

Он смотрит на него и себя молодого видит. Это пугает до чёртиков. В большей степени, потому что он уже мёртв внутри и перестаёт постепенно ценить чужую жизнь, становится машиной для убийства и если месить зомби это даже правильно, то месить людей которые их создают все ещё жестоко, потому что среди них есть такие же простые ребята, у которых дома семья, которые просто делают часть работы и у них нет планов захватить мир и погубить человечество.

Но ему их уже не жаль. И насрать кто и где - вы все враги. Вы заслужили.

Он тоже заслужил. А Пирс как придурок считает, что Редфилд хороший парень.

Пирс для него и друг, и младший брат, и почти сын. Это напоминает девяностые, когда Крис пытался быть для Клэр и братом, и даже отцом.

Пирс смотрит на него с большим восхищением, чем он сам смотрел на Вескера в свое время, и уважает ещё больше, хочет вытащить из всего во что Крис загоняет себя сам и это заставляет задуматься.

А не смог бы он когда-то так же вытащить Вескера? Он ведь даже не попытался. Скорее всего не получилось бы, 99,9 что нет. Но он НЕ ПЫТАЛСЯ. И это его разъедает как кислота изнутри.

Крис старается быть хорошим капитаном, а еще прислушиваться к тому, что Пирс говорит.

Нужно жить дальше.

А потом Пирс умирает за него, для него, спасая его, добровольно жертвуя собой, хотя у него мог бы быть крохотный, но шанс жить дальше даже с мутацией и продолжать борьбу. Или просто отстраниться, но остаться мать его в живых.

За это Крис себя не простит никогда наверное.

И чувствует себя никчёмным, ничтожным, раздавленным.

Никем.

Иногда так страшно что-то поменять, ведь стихия против которой не осмелишься выступать кажется незыблемой, константой.

Куда ведёт вас всех Миранда? Нужны ли вы ей на самом деле? Что вас ждёт, если хоть раз будет выявлен акт непослушания?

Альсина боится, глубоко внутри, но все же. Ей нужен дом, ей нужен глоток свободы, ей нужны гарантии.

Миранда все больше зациклена на своей главной задаче, на своём самом горячем желании.

Альсина исполнительна, но не безумна. И однажды наступит момент, когда второе перевесит первое. Когда она возьмёт их с дочерьми будущее в свои собственные руки.

И у неё уже есть план.

Эрик Леншерр. Магнето.
Сын. Друг. Возлюбленный. Отец. Мученик. Борец. Лидер. Тиран. Враг. Террорист. Монстр.
Как не назови, будешь прав. Как не назови, разочаруешься.

Я мало знаю о твоем прошлом, потому что меня оно не интересовало. Равно как и тебя мое. Возможно, сложись все иначе, замени нашу реальность та, где вся жизнь пошла по сценарию "what if?", ты бы мне рассказал. И тебе не пришлось бы спрашивать обо мне - я ведь твоя дочь, в этом идеальном мире, где мы семья и никто из нас ничего предосудительного не совершал - пока ещё.

Ты бы обязательно рассказал.
Как ужился с фактом, что ты не такой как все. Как принял себя и стал произносить гонимое "мутант" гордо и стойко. Как ты жил до всего этого. Каким ты был.
Но ты ни слова не сказал о себе. Незачем было. Ведь ты подумать не мог, что слово "отец" когда-либо снова прозвучит в твой адрес. Вытер из памяти насильно давным-давно, чтоб не мучило и не сбивало с цели. Оно и не дурно, я поняла бы, знай, что не первая. У тебя уже были дети. Но я знала не больше твоего.

Та, кто вместо с братом выросла в приёмной семье - и неплохой. Наверное, все было хорошо, пока мы не знали о существовании друг друга. Но дороги судьбы всегда ведут туда, куда идти ты не хочешь.

Здравствуй, отец. Если тебе интересно, то я потеряла все. Представь, я близка к тому, чтоб понять тебя. Но я боролась до конца за каждого. Я преступила грань возможного, но проиграла. Мы проиграли. Но ты ведь многого и не ожидал от меня, да, даже если бы знал меня?
А как у тебя дела? Достиг цели? Доказал всему миру, что есть мнение неправильное и твое? Не отвечаешь? Не беда. Если тебе все же интересно, то в будущем я потеряю даже больше, чем предположить могла. И ступлю на дорогу, с которой не будет пути назад. И я бы советовала тебе заинтересоваться.

Я не боюсь твоего интереса. А ты вскоре можешь снова остаться один. О, не говори мне, что ты давно уже всеми покинут и брошен. Я лучше других понимаю, что ты пережил. И я не боюсь тебя, отец. С чего бы? Я ничего больше не боюсь, в этом вся проблема. И либо погублю мир, либо себя.

Какой бы ни была наша цель, движимой силой всегда будет одно. Мы ненавидим людей. Мы ненавидим всех тех людей, что отняли наше по праву и жизнь обратили в кошмар. Плевать, кто они, какого рода они, на чьей они стороне. Боль и ярость в основе наших сил, а ненависть окрашивает цель в алый.

если у нас с порога не будет так, то выйди за дверь, закрой ее с обратной стороны, а потом зайди нормально

[indent] Мы давно друг друга знаем: подопытные, друзья, враги. Помнится, рука твоя всегда была тяжелой и если ты стучал в двери чьей-то комнаты, то сразу было понятно кто пожаловал - ты один умел так стучать, беззастенчиво и со всей дури.
[indent] Оба не ведаем полумер, оба так переданы цели, которой следуем. Нам нужна наша справедливость, и ею в душе мы упиваемся, оставляя день ото дня по нашим следам пепелище, даже если не хотим этого делать.
[indent] Благими намерениями вымощена дорога в ад - это про нас, потому что здесь сплоховали, каждый, делая то, что может спасти сотни жизней (или отнять).
[indent] Как же тебе там геройствуется, наш дорогой ренегат? Вспоминаешь ли меня? Понимаешь ли теперь?
[indent] [indent] Готов ли отвечать за то, что сделано?

Ангела долгое время не может понять, отчего прекрасная супруга Жерара Лакура смотрит на неё волком. Амели красива, статна, талантлива. У неё всегда идеальный макияж и укладка, она страстно любит своё дело и — это видно — дорожит супругом. Ангела завидует им, но по-доброму; она бы хотела так же: не таиться, иметь возможность открыто ходить на свидания и держаться за руки, целовать своего избранника в пределах базы… Она рассказывает об этом Жерару, когда они остаются наедине в её кабинете и пьют кофе или идут вместе обедать в столовую. Ангела не знает, вызвано хорошее отношение Жерара к ней тем, что она тайно встречается с его другом Габриэлем Рейесом, или он просто такой вот человек, который был готов протянуть ей руку и помочь с социализацией в огромном коллективе, но факт остаётся фактом: они много и тесно общаются, почти всегда о работе, Амели или Рейесе. Им вместе комфортно и спокойно.

Ангела Жерара считает настоящим другом, которого у неё никогда не было.
Люди вокруг считают, что они спят.

Ангела узнаёт об этом случайно, и тогда многие вещи становятся на свои места. Она делится своими переживаниями с Жераром, и он предлагаем устроить семейный ужин, чтобы Ангела могла пообщаться с Амели в неформальной обстановке и заодно раскрыть ещё хотя бы одному человеку правду о том, что она состоит в отношениях и не рассматривает Жерара в этом ключе. С Амели Ангела всё-таки находит общий язык, и тех пор в их отношениях царит идиллия — иногда они даже вместе хотя на шоппинг.

Потом Амели исчезает. Жерар сходит с ума, Ангела пытается быть рядом и поддерживать его насколько может, пока Габриэль неофициально и Overwatch официально ищут Амели по всему миру. И находят. На радостях никто, включая Ангелу, не замечает очевидной ловушки. Она настолько рада тому, что её подруга нашлась, и к её другу тоже вернулась жизнь, что не замечает, в каком состоянии на самом деле Амели возвращается домой.

Она ненавидит себя за эту слепоту месяцами позже, когда видит тело Жерара в морге и осознаёт, что он погиб от руки Амели.

Она ненавидит себя за слабость. Она обещает себе и Жерару, стоя над его могилой, что сделает всё, чтобы найти Амели и спасти её. Даже, если спасать её придётся от самой себя. Даже, если это займёт целую жизнь.

Сильные женщины были во все времена - Виттория яркое тому подтверждение. И пусть злые языки да базарные тетки судачат, будто бы она получила все, что имеет лишь из-за родства с императором, но на самом-то деле все вовсе не так. Виттория добилась всего сама, пробивая себе дорогу в жизни и ступая по чужим головам если ситуация того требовала. Вероятно, маячащая за спиною тень власти ее кузена, все же, влияла на удачу, но не более. Либо же она сама о чем-то не знает.
Она умна, обманчиво мягка и образована. Она держит в своих, по-женски хрупких, руках серьезную должность и именно через нее проходит основной поток товаров, что привозят и увозят из Скайрима, а так же практически вся торговля в Солитьюде, потому что многие ингредиенты доставляются по морю.
Виттория была помолвлена с Асгейром Снегоходом, одним из высокопоставленных Братьев Бури из Рифтена. Судя по тому, как она сияла и, возможно, впервые позволила себе витать в облаках, это действительно была любовь как есть - та, которая окрыляет а другой мужчина, периодически появляющийся в ее постели, это так - вам показалось. Кто знает, любил ли ее жених так же сильно, но их свадьба - это все, о чем думала последнее время сама Вичи.
Их брак, довольно скандальный из-за противоположных взглядов на политику, взбудоражил всю общественность и часть людей относилась к этому с порицанием, другая же часть восприняла их предстоящий брак как первый шаг к прекращению кровопролитной гражданской войны, очаги которой вспыхивали все чаще по всем землям северной провинции империи.

И кто знает, может быть жених просто подчинялся приказу своего самопровозглашенного короля - Ульфрика Буревестника и Виттория нужна была им как средство, с помощью которого удастся повлиять на императора. Замешан ли в этом Амон Мотьер? Действительно ли Виттория и ее кузен не поддерживали родственные связи или эта легенда была создана для безопасности их двоих?

На что готова пойти Виттория, чтобы выжить?

Тёплый климат, йодированный воздух (рядом Атлантический океан, как-никак), приятные соседи и такая удивительная тихая жизнь — МакКри мог бы остаться в Дорадо жить, наверное, притом навсегда, просто вот так осесть, присмотреть себе милую местную девочку и даже завести с ней семью, но каждый раз его сентиментальные начинания обрываются громким хлопком входной двери, когда Сомбра возвращается в свою потрёпанную халупу, проходит на небольшой перекошенный балкон и упирает руки в бока, смотря на него с явным осуждением.

Да, они оба знают, что в Дорадо он обычно приезжает зализывать раны.
Да, они оба знают, что датчик на её входной двери не позволил бы ему скрыть свой визит.

Только он и не скрывает, да и Сомбра в далёком прошлом могла бы не демонстрировать своё жильё, которое она раньше использовала как схрон на случай какого-то ЧП, но вот они здесь, такие похожие и разные одновременно, а у него на столике две рюмки для текилы вместо одной, потому что он знает: в тот момент, когда датчик Сомбры сообщит ей о том, что он переступил порог её квартиры, она приедет. Через час-день-неделю, но приедет и застанет его, задумчивого и с бутылкой текилы и двумя рюмками, скорее всего побитого физически или морально, и такого родного и домашнего, что её гнев испарится, когда она займёт свободную табуретку, плеснёт себе текилы и позволит ему произнести приевшийся неоригинальный тост.

Они дружат. Это странно, потому что им бы быть по разные стороны, но то осталось в прошлом (того, в общем-то, и не было). Они дружат, и это самое прекрасное, что с ними могло случиться. Потому что каждому нужен дом, и это не всегда про место. Потому что даже самым сильным нужен такой человек, к которому можно просто вдруг завалиться и попросить немного человеческого тепла.

Твое прошлое - темное. Твои мысли - загадка. Сам ты - тайна. Чтобы никогда не расходиться в своих историях, ты их просто не рассказываешь, оставляя все что сделало тебя таким позади. Не потому что хочешь забыть, а потому что если кто-то узнает, то сразу поймет почему же у тебя нет сердца.
Когда-то давно оно было, живое, настоящее, билось за грудиной и перегоняло кровь, как и у всех остальных. Когда-то давно у тебя была и жизнь совсем другая, обычная.
Когда-то давно ты решил заплатить одной ведьме за исполнение желания и получить кого-то особенного для себя - получил, а еще огромную силу, только вот все остальное потерял, потому что ведьма тебя обманула, вывернув условия договора. Твой топор, волшебный, подаренный ею, забирал от тебя по кусочку каждый раз, когда ты использовал свою новую силу по приказу обманщицы, ставшей хозяйкой, постепенно превратившись в ее слугу.
И ржавчина, которой ты был покрыт при нашей первой встрече, была от крови, чужой. И вовсе тебе не мешала.

Ты не был всеми забыт и оставлен. Ты выполнял ее приказ и ждал нас.
Ты должен был играть свою роль, а потом предать - привести меня к ведьме.
Играл ты настолько хорошо, что в какой-то момент сам поверил, что это правда.

И не предал.

Ни ты, ни я до сих пор не знаем почему.

- как это началось?
- с лучшей стороны каждого из нас.

Вечер уже давно опустился на землю, в траве выводили свои ежедневные трели сверчки, тянуло сыростью и прохладой. Не так давно прошел дождь, первый осенний, который так не вовремя напомнил о скорой смене времени года. Перед небольшой компанией, что расположилась на ночлег неподалеку от обочины дороги, весело потрескивает костер. Железный Дровосек подбросил пару поленьев, языки пламени сразу же облизали кору, а в воздух полетел маленький сноп искр, затрещало сильнее. Мальчик с большими любопытными глазами протягивал руки, складывая их лодочкой, над пляшущим пламенем. Рядом поскуливал Тотошка, то и дело тычась носом в изгиб его коленки. Брови мальчика были нахмурены, между ними пролегала тонкая складочка, а нос то и дело хлюпал. Кажется, он простудился, но вовсе не это сейчас занимало его мысли. Он вспоминал множество разговоров с друзьями.

- Дома всегда лучше! - горячо ответил тогда мальчик. Страшила лукаво улыбнулся.
- Солома, которой я набит, выросла в поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника? - и действительно, где его дом? А где сейчас дом Элли? Говорят, что дом там, где тебя любят и ждут, где тебе всегда будут рады, где...черед мыслей прервался, он медленно поднял взгляд и посмотрел на остальных: вот Лев что-то говорит Страшиле, а тот качает соломенной головой и возражает в ответ собеседнику, а вот Дровосек точит свой топор, поглядывая время от времени на огонь. Дровосек вообще был молчаливым, обычно он больше слушал, кивал, а после давал какой-то совет. Да, как же он мог забыть, еще Тотошка, верный маленький друг, который прибыл сюда из того, другого мира. Так может дом Эллиота вовсе не в Канзасе, а тут, среди этих странных, но таких уже привычных и родных, Льва, Страшилы и Дровосека?

Вечно они спорят о том, что нужнее.

– А я, – упрямо сказал Страшила, – всё-таки предпочитаю мозги: когда нет мозгов, сердце ни к чему.
– Мне нужно мое сердце, – возразил Железный Дровосек. – Мозги не делают человека счастливым.

Элли молчал, так как не знал, кто из его новых друзей прав. Молчал и тогда, и сейчас. Хотя, теперь он уже знал, что каждый нуждается в чем-то своем, особенном. Лев был храбр, ведь он не раз мчался ему и остальным на помощь, когда всем грозила беда. Может быть только немного не уверен в себе...но ведь это пройдет, он знает как это бывает. А Страшила? Он всегда говорит "если бы у меня были мозги" и предлагает сделать что-то невообразимое, именно такое, что как нельзя подходит в этой ситуации на место решения. Умные всегда считают себя глупыми. Дровосек же...будучи железным он имеет самое большое сердце из всех, кого Эллиот только встречал за свою короткую жизнь. Может быть у него нет сердца, которое должно гонять кровь, может быть никто не услышит его стук, но что сердце без чувств? Это мальчик понял уже давно, ведь у других, кого они тут встречали сердце было, они были из плоти и крови.

Живыми и пустыми.

Он точно знает, что больше никогда не будет говорить "бездушный, как кусок железа" или "набитый дурак", да и "храбрый как лев" от него тоже не услышат. Потому что бросаться в самую гущу без страха - не храбрость, а глупость. Настоящая храбрость это перебороть страх в себе. Потому что даже набитый соломой мешок может быть умнее нескольких человек вместе взятых. Пускай он говорит, что у него нет мозгов. Пускай без мозгов нельзя говорить...но ведь многие из тех, у кого мозга нет, любят поболтать? Он просто вычеркнет эти выражения из своего лексикона. Потому что кусок железа может быть более сердечным, чем его тетушка и дядюшка. Потому что кусок железа всегда выслушает его и даст совет, который заставит в душе что-то дрогнуть, а 
ведь так даже умный Страшила не может. Потому что все эти качества для него открыты в новом свете.

- Эллиот, тебе не холодно? - мальчик вздрагивает от звука немного скрипучего голоса, наверное Дровосек опять забыл смазать шестеренки, нужно бы ему напомнить, а то еще покроются ржавчиной. - Элли?
- Нет-нет, все в порядке, я просто немного задумался, - быстро говорит он, почесав ладошкой холодный нос. Хотелось чихать, дым от костра нещадно щекотал ноздри.
- Просто… , - Элли вздохнул и поднялся с пенька, переминаясь с ноги на ногу, разминая затекшие конечности, - просто знай, Дровосек, у тебя есть сердце.

Блики на железном корпусе были тусклыми, его покрывала дорожная пыль, а предложить Дровосеку протереть...в общем, Элли было просто неловко перед ним. Железная голова качнулась с таким же тихим скрипом, мол нет, нету сердца. А его губы тронула улыбка, он сделал пару неуверенных шагов и опустил свою прохладную ладошку ему на щеку, очень серьезно глядя в провалы-глаза, внутри которых были тлеющие огоньки.
- Не хочешь - не верь. Но зато я точно знаю, у тебя есть душа. Самая прекрасная, какая только может быть, - а после он просто развернулся и побрел к небольшому шалашику, который все тот же Дровосек сделал для Эллиота на ночь.

Мальчик забрался внутрь и укуталася тряпьем, снаружи кто-то тявкнул и через пару мгновений внутрь забрался Тото, сворачиваясь у него под боком шерстяным клубком, согревая и собираясь охранять его сон.
Запах костра и пряности влажной листвы смешались. Внезапно, он понял что это один из тех вечеров, которые запоминаются и оседают на задворках души горьковатым, как все тот же дым, осадком. Он обязательно докажет им всем то, чего они не видят. Ведь его друзья - самые прекрасные на этом свете и за них он готов будет бороться до самого конца.

- есть ли в этом всем хоть какой-то смысл?
- смысл есть во всем, даже в отсутствии смысла.

Что с тобой случилось после твоего неповиновения? Волшебник Изумрудного Города дал тебе сердце, но ты знал, что это всего лишь пустышка. Ты знал, что у тебя его нет и быть не может. Дорога из желтого кирпича закончилась, как и наши приключения, а я отправился домой. Чтобы вернуться, а потом исчезнуть вновь.

Насовсем.

С вами всеми что-то произошло. Никто не помнит, не знает причины, почему вы здесь оказались.
А я не знаю причины, почему так подозрительно вовремя сбежал из дома и дорога, странного желтого цвета, как в моих детских фантазиях, привела именно сюда.

Кажется, что у небоскребов зеленые окна. И свет от фонарей по ночам тоже зеленый. За ним сокрыто слишком много грехов, порока, грязи - всего, что пробуждает самые темные стороны, что забирается глубоко в душу, чтобы найти изъян и вывести его на свет - взрастить и пестовать.

Когда я только появился здесь, ты был первым из всех старых друзей, кого мне удалось встретить. Ночью, в подворотне, на задворках неподалеку от какого-то сомнительного заведения у меня опять заглох байк. Он постоянно это делает, а я постоянно его чиню. В этот раз под рукой не было всего необходимого, а ты так вовремя оказался рядом. Ты ведь просто хотел помочь, да?
Почему ты молчишь?

Это пугает, если честно.

- любовь и страх никогда не будут стоять рядом, ты знаешь?
- я знаю многим больше, они борятся.
- и кто побеждает?
- когда как.

Звук битого стекла и крики, удары кулаками - все это где-то рядом и заставляет сердце Эллиота биться быстрее, пока он негнущимися пальцами пытается провернуть ключи. Байк издает звук похожий на предсмертный хрип и по спине опускается холодок, отчетливо перескакивая с позвонка на позвонок и разливаясь сковывающим волнением в районе солнечного сплетения. Элли судорожно, но тихо вдыхает воздух, сглатывает и вновь пытается провернуть ключ. Мотоцикл не реагирует никак и парня начинает бить мелкая дрожь - звуки драки не затихают и постепенно приближаются.

Или ему так кажется?

Сердце стучит в ушах и пульсирует где-то в горле. Он не замечает шуршания асфальта под шинами внедорожника с тонированными окнами - тот сливается с темнотой до тех пор, пока в лицо не бьет свет от включенных фар - дальний свет бьет так, что приходится зажмуриться. Когда дверцы открывается, из автомобиля показывается высокая фигура, чьи очертания Элли видит слезящимися глазами.
- Заблудился? - такой холодный, безразличный голос, низкий и хриплый. Фигура обходит его, останавливаясь за спиной, которая почти чувствует чужое тепло - слишком близко, колено у плеча. Элли разворачивается и наконец-то может рассмотреть того, кто сейчас стоит над ним и меряет изучающим взглядом глаз. Безразличных, как и голос.

- Я… да, байк заглох, - Эллиот закусывает щеку изнутри, борясь с накатывающей волнами паникой. Когда-то он был храбрым ребенком, сейчас он почти_совершеннолетний и боится слишком многого - в его голове куда больше, чем было раньше. Пока он был ребенком, его тетя и дядя не пытались туда вбить свои представления о ужасах, что ждут за каждым углом.
Сколько было этому мужчине? Под сорок? Ему всегда плохо удавалось угадывать чужой возраст. Куда больше внимания получили высокий рост и широкие плечи. И это странное ощущение, когда они встретились взглядами, будто в глубине чужого он сгорает, но в ледяном огне.

Это было жутко.

- Давай помогу, - то ли насмешка, то ли участие, но что-то в голосе изменилось. Элли хотелось отказаться от помощи, но разве сейчас были какие-то альтернативы? Он даже убежать не сумеет, при всем желании. Да и его не спешат убивать.
- Если вас не затруднит. Подбросите меня? Я живу не так далеко, - он все еще сомневается, но уже открыто просит о помощи. Человек молча смотрит на него, а потом все так же, не проронив ни слова, отрывает байк от земли и укладывает на багажник на крыше внедорожника.

Желание убежать становится невыносимым.
Возможность убежать умирает в агонии.
Его самого от этого зрелища почему-то мутит. Вопросов Элли не задает, не из-за чувства такта, а потому что не хочет знать на них ответ.

Когда байк закреплен сверху, Эллиот забирается в салон, на переднее, и ведет внутренний диалог с самим собой. Машина трогается с места в полной тишине, ему не задают вопросы.
И едут они совершенно в другую сторону, отчего он осторожно пробует разговорить незнакомца.
- Вы не спросили куда мне нужно, - поменьше обвинения, побольше спокойствия.
- Как тебя зовут? - на него даже не смотрят, только на дорогу, не меняя своего безразличия ни на мгновение.
- Элли. То есть, Эллиот. Смит, - зачем-то говорит полное имя, совершенно точно понимая, что оно ему не поможет, случись что.
Его не будут искать - некому, да и если бы искали - не нашли. Элли уверяет себя, что это голос страха и все на самом деле хорошо.
- И откуда ты, Элли Смит? - он совершенно точно уверен, что напряжение, мелькнувшее в этом вопросе, ему показалось.
- Из Канзаса, а что?
- Ничего. Говори куда ехать. Я не собираюсь катать тебя вечно.

Завязавшийся было узел в животе отпускает и он позволяет себе расслабиться.
Все и правда хорошо.

- значит, ты испугался?
- до дрожи, но ты не завидуй.
- и с чего бы мне завидовать?
- ты даже не представляешь какой эта дрожь была.

Ты был всегда поблизости, совершенно не проявляющий интереса, занятый чем угодно и полностью безучастный. Делал вид, что это очередная случайная встреча. Даже работу подкидывал и всегда платил по счету, оставляя неплохие чаевые, хотя в своих талантах механика я и не уверен настолько, насколько ты их оценивал. Я научился доверять, хоть ты и вызывал во мне иррациональное чувство страха вместе с еще более непостижимым для меня желанием держаться рядом, слишком близко, чтобы кожей чувствовать тепло.
Желание это росло, менялось и стало похожим на мед - тягучим и таким же одуряюще сладким.

Страх помогал мне сопротивляться своим желаниям.

До тех самых пор, пока ты не взял все в свои руки, не задав вопроса. А я не дал ответа. И это было чем-то безумным, неотвратимым, чем-то, чему сопротивляться было невозможно и я тонул - мы оба тонули, каждый настолько, насколько было ему по силам.
Я понимал, что еще немного и мне уже не выплыть.
Еще немного - я сбегаю, от этого безумия, от перемен в себе, от тебя. Потому что ты вовсе не хороший человек. Потому что я не хочу уподобляться тебе. Потому что устал от разрушения, которое ты несешь.

Потому что с тобой невозможно.

Но без тебя - невыносимо.

Эй, Дороти, а помнишь мы с тобой воображали, будто попали в волшебную страну? Помнишь наших друзей, которых мы придумали, для нас двоих? Помнишь приключения, о которых мы друг другу рассказывали, делясь наивными детскими фантазиями? Помнишь то, насколько они отличались? Все эти истории, рассказанные где-то в укромном месте, где нас не найдут мои родители и не запрут меня на несколько бесконечно долгих дней за то, что я бездельничаю. Весь этот восторг, наш с тобой, все мечты.

Помнишь?

Я почти забыл.

Говорящие животные, монстры, волшебницы и колдуньи - они все только плод нашего воображения, ведь так? Не настоящие, это глупости, бесполезные мысли маленьких детей, коими мы и были. Нет, я вовсе не повторяю слова отца, я правда так думаю. В перерывах между тем, как перед глазами носки волшебных туфелек считают желтые кирпичи с каждым шагом. Сколько их всего было?
Я всегда сбивался со счета, если честно.

Ты была единственной, с кем я мог поделиться. Единственной, кто верил и понимал, потому что ты (такая же) мой лучший друг, поддерживающий меня во всех пустяках. И даже сейчас, спустя столько лет, ты все равно выбрала меня - отправилась на поиски после того как я бесследно исчез. Так же, как и мой отец до этого.
Ты ведь знаешь, почему он исчез, Дороти?

О, конечно же, ты знаешь.

Мои родители всегда были чрезмерно фанатичны в своей вере, карикатурно-религиозны, воспитывая меня не то что в жестких рамках - в испанском сапоге, только был этот сапог на все тело и перекрывал мне воздух полностью. Любая провинность - я отродье, любая осечка - я жалок и бесполезен. Любая попытка сблизиться с кем-то - взращивание гордыни и тщеславие.
За нами они следили наиболее пристально, особенно когда мы повзрослели, ведь были уверены, что мы можем начать жить “во грехе”. В чем-то они были даже правы, потому что с тобой рядом я действительно начинал жить, а не существовать. После смерти Тото это ощущалось как никогда остро.

Помнишь как она умерла? Укусила кормящую руку, защищая меня. Это было так странно, знаешь? В любом случае, если я когда-то и вернусь в тот дом, то лишь затем, чтобы навестить ее могилу. Ужасно скучаю по ней, Дороти. Вы как две половины меня. Были. Теперь осталась только одна - ты.

Почему я сбежал? О, ну, я просто испугался. Подумал, что твой дядя все равно меня видел и теперь в живых не оставит. Думаешь, не стоило? Какая теперь разница, я все равно сбежал и не могу сказать, что сильно жалею.
Но вот на мясо смотреть, пока что, все еще не могу. Когда в округе пропадали люди, никто и подумать не мог на вашу семью, да? А ведь мы родственники, хотя и дальние, но никто из нас до последнего не знал что на соседней ферме живут каннибалы.
Наверное, родители были правы и я отродье. Ведь меня больше волнует сам факт того, что мясо на столе было человеческим. Но абсолютно не волнует, что когда-то это мясо было моим отцом.

Кто я после этого?

Ты всегда была сильной и смелой, Дороти. Всегда заставляла меня идти вперед, если я сомневался. Сейчас я сомневаюсь, как раньше не сомневался ни разу. И мне очень нужна твоя помощь.

первое прикосновение к нему ощущается как пожар.

нестерпимое жжение оседает на кончиках пальцев, проникает глубже, под кожу, растекается огнем и прожигает вены — и кавех резко отдергивает ладонь, трет ее в попытке стереть воспоминания о прикосновении к чужой коже. но ощущение не исчезает, а остается болезненным ожогом, нервным напоминанием об обыкновенной случайности.

изначально все было всего лишь случайностью.

случайность, что в тот день они оба оказались в библиотеке.
случайность, что он заметил альхайтама, окутанного теплым светом ламп.
случайность, что кавех решил заговорить с ним.
случайность, что альхайтам ответил.
и все последующее тоже — случайность.

навязчивая, ноющая боль, въевшаяся в кожу, тоже кажется случайной.

что стоит за ней — он узнает поздно, слишком поздно, чтобы можно было что-то сделать.

в тот момент, когда осознание проступает болезненно и резко, рассыпаются грезы о первой любви, о девушке в платье цвета падисары, окутанной светом полуденного солнца. в тот момент глаза его первой любви вспыхивают бирюзовым, расплываясь в надвигающемся шторме, и на губах кавеха застывает лишь один вопрос — почему именно он?

Для каких вещей уже поздно, Фаррия?

Ответь на этот вопрос, задумайся, остановившись на минуту и сложив с себя ответственность, навязанную другими. Хотела ли ты сама этого? Мечтала ли, перестав быть ребёнком? Какие стремления побуждают тебя преследовать столь призрачную цель? Какие убеждения мотивируют?
Всё это было заложено в твоём детстве, проведённом в окружении "героев".  Всё это - фикция. Ничто. Ты успела пожить в реальном мире?

В мире, где мать оставляет своего ребёнка, чтобы стать мстителем без страха и упрёка, убивает, убивает, убивает, а после, в один прекрасный день, появляется перед тобой и говорит что изменилась, что ценит чужую жизнь. Что же, это хорошая новость. Для агентов Когтя. Да и ты можешь гордиться, Фаррия. Не гордишься? Разве тебе не стало легче?
Ну же, как мелочно, дорогая. Это ведь стоило всего, что ты потеряла, разве не так? Разве все те письма, которые тебе приходили, не говорили через строку "ты однажды поймёшь". Мне любопытно, поняла ли ты то, что должна была?
Мне любопытно, что именно ты должна была понять.

Казалось бы, ты себя нашла, поставив крест на прошлом. Не могу сказать того же о себе, так что почти горжусь. Если это все еще имеет для тебя значение. Тот человек, которым я был. Изменился ли я? Нет, Фарра, спроси изменился ли мир.
Увы, он не меняется, даже сквозь такое количество лет. Ты исполнила свою детскую мечту, вступив в Овервотч. Ты стала тем самым человеком, который сможет повести за собой новое поколение, потому что у вернувшихся давно пелена веры в людей с глаз слетела.
Решительная, молодая, полная сил - лидер, который им сейчас нужен. Мы все такими были. Даже Ана, и Джек, и я. Верили во что-то, каждый до критической точки. Я бы мог дать тебе совет, будь он нужен - всегда бей первой, Фаррия. Бей пока не ударили тебя и не думай как ты будешь выглядеть в глазах остальных, ведь рано или поздно они пидут к тому же, мы все очень хорошо выучили этот урок.
Ты так похожа на нас, настолько, насколько и отличаешься. Еще один совет? Не стань такой как мы. Я мертв, Ана потрепана жизнью, а Джек… что же, у него дух бунтарства играет, подросткового, но это уже регрессия, а ты взрослая девочка и для таких игрушек уже поздновато.
Потому что ты знаешь слишком многое, даже то, чего не хотела.

Ты знаешь, что под моей маской, Фаррия. Но никому не скажешь.
Потому что это наш маленький секрет.

	THE FEDERAL BUREAU OF CONTROL --CONFIDENTIAL / ONLY FOR ZACHARIAH TRENCH--

Приветствую, Захария!
Полагаю, вас можно поздравить с повышением в должности, да еще и какой! Вы не будете против, если я к вам загляну в какой-нибудь из дней отпраздновать это событие? Не то, чтобы я хотел сбежать из своего кабинета, просто пока непривычно находится в нем и называть себя главой Отдела исследований. Кстати об этом! У меня так и не представилось возможности поблагодарить вас в привлечении моей кандидатуры в Бюро, как говорил мой хороший знакомый Zwei Fliegen mit einer Klappe schlagen(прошу простить мне эту идиому, не фанат убийств как птиц, так и людей).
О вашем предшественнике можете не беспокоиться, Нортмур прошел все необходимые тесты и теперь находится в изолированной камере, которая особым способом позволяет трансформировать его собственную энергию в питание для всего Старейшего Дома. По прежнему считаю что решение, принятое вами относительно заключения вашего предшественника, весьма целесообразно. Не думаю, что у кого-то в стране есть похожий источник энергии!
В любом случае, не буду отрывать вас от важных дел бумагами, а лучше лично заскочу на днях!
До встречи!

- Каспер

Захария!
То, что вы обнаружили в Ординариуме - невообразимо! Со времен всего существования Бюро мы не находили ничего подобного! И мальчик, и его способности, и Диапроектор! Только представьте, сколько всего мы сможем открыть только с этими тремя составляющими!
Я бы хотел продолжить работу над программой «Идеальный кандидат», которая была создана еще до моего появления в ФБК. Не подумайте, саму идею вашей замены на более молодого кандидата я не рассматриваю, да и потребуются годы, десятки лет, прежде чем мы обучим всему Фейдена. В моей программе целью будет больше обучение с самого нуля ребенка, который позже сможет быть незаменимым членом команды в Бюро.
Если понадобится, могу подать отдельную бумагу с просьбой, просто переживаю, как бы она не затерялась в стопке остальных!
P.S. предложение насчет пятницы до сих пор в силе! С меня виски, с вас пара сигар!

- Каспер

Уважаемый Директор Тренч,
понимаю ваши опасения насчет Дилана Фейдена Идеального кандидата №6, но смею напомнить, что он по прежнему ребенок, пока что не научившийся обращаться со своей силой.
Я был бы вам благодарен, если бы вы позволили продолжить работу, со всеми мерами предосторожности, конечно же.
- Искренне ваш, Д-р Дарлинг

Директор Тренч,
прошу вашего разрешения на создание Отдела пространственных исследований в Секторе исследований.
- Глава Исследовательского отдела, Д-р Дарлинг

Захария
Мы все делаем ошибки. Я убедился в этом сам, собственными глазами наблюдая за тем, как шаг за шагом мы разрушали Бюро, как не заметили, подпустили их поставив не только Старейший Дом и всех в нем опасности, но и весь остальной мир. Мне нужно было настоять на дополнительных тестах, помочь тебе, хотя бы попытаться, не допустить того, что они сделали с тобой. Но мы все еще люди. И все еще делаем ошибки. Пожалуй, теперь мы оба расплатились за них сполна.
Мне жаль, друг

ты, блять, серьезно?! то, что я больше не в центре реабилитации, совсем не значит, что я хочу тебя видеть. я вообще не хочу тебя видеть, никогда!

— ох, бля... и чо он тебе доставляет? только не говори, что ты снова на h8?
— нихуя! только герыч.
— о, ну слава сатане.
— и чо ты теперь хмурым барыжишь? а нахуя? эта хрень едва мигрень снимает.
— это, блять, честный труд! и я была уверена, что тут то ты меня не достанешь.

— барб, стой! я хочу помочь тебе. позволь мне тебе помочь... прошу... ты же теперь в завязке. давай сходим там... перекусим... поговорим о всяком... 
— задумаешь меня снова увидеть, блицо? передумай!