наташа позволяет дневной жаре сморить ее и кинув поверх подушек куртку, устраивается на пыльном диване. сны вязчкие, тягучие, как смола, как деготь. приоткрывает глаза от каждого подозрительного шороха, обшаривая глазами комнату, проверяя натянутые тоненькие нити-паутину, между аккуратно расставленными предметами. она готова к любим гостям. она бы и не пыталась задремать, не вымотай так этот трюк ученых... силы еще ей нужны и она снова проваливается в мрачную темноту собственного сознания, которое она старательно выкрашивала черным. найти черную кошку в черной комнате? попробуйте найти черную вдову в черной комнате. и снится ей Будапешт в сиреневом цвету, такой же теплый, такой же открытый. небо кажется пронзительно голубым, как и глаза напротив, смотрящие поверх прицела наставленного ей в лицо. Наташа ворочается во сне, пытаясь расслышать обращенные к ней слова, но шум крыльев взлетающих голубей выдергивает ее из тревожного сна.
сумерки осторожно прокрались в занятую ею квартиру, но Наташа не спешила включать свет, перелистывая-перечитывая досье цели снова и снова, словно могла что-то упустить, не заметить каую-то важную запятую или точку. ночь крадучись ползет по полу, обвивает за ноги, карабкается наверх, чтобы добравшись до стола пожирать ровные ряды напечатанных букв, пока не доберется до фотографий, скрывая от глаз и их тоже. и все же... не спешит вставать на след, непролитой кровью отмечающий путь к цели. она проходит улицами старого города, выпивает стакан отвратительного кофе, который она купила у первого попавшегося лавочника. где-то на площади играет саксофонист, заполняя музыкой усталый от жары город, укутывающийся в тепло весенних сумерек. воздух наполняется мелодией, идущей из самого сердца играющего, не иначе. Наташа слушает молодого импровизатора и ее душа заполняется покоем до краев, вытесняя мысли, чувства, приказы. но стоит мелодии закончится, как она рывком возвращается обратно в реальность. фыркает, что подобное расслабление могло бы стоить ей жизни, реши ее жертва переиграть карты.
Наташа медленно считает собственные шаги. сегодня ей не хочется торопиться - кусочек безнаказанной свободы проглочен и крюком застрял где-то в кишках, но ноги сами несут к нужному зданию, строгой рукой внутреннего взрослого указав на неподобающее поведение самой Вдовы. а было ли в ней самой хоть капля заслуживающая спасения? она с головы до ног покрыта кровью, а призраки убитых ею толпятся за спиной, мечтают вцепиться ей в горло. убийца на службе убийц. каждое движение отработано, ничего лишнего: тело помнит все уроки, все провалы и победы. ловкость, легкость, умение превозмогать боль - не надо тренажеров, достаточно надеть пуанты, перетягивая лентами натренированные икры. что она знает о спасителе? все. ничего. это не входит в круг ее интересов. но все равно пристыженно опускает глаза, попав в поле зрения какой-то святой, рядом с маленькой церквушкой, неизвестно как спрятавшейся среди высоких соборов. быстрее пройти мимо, прокручивая в голове предстоящую последовательность действий. обнаружив пустой номер сверяется с показателями датчика и петляет лабиринтом коридоров, снова считает шаги по ступенькам, а потом парой движений оказывается на крыше, в десятке метров от цели.
ее ждали. ощущение сюрреалистичности и не стыковок возрастало, зависая невидимым взглядом в затылок. что-то было не так. - почему? - вопрос который звучит в голове Наташи с самого утра: почему именно этот разбитый мужчина? почему именно она отправлена на это задание? почему он ведет себя так, словно знает ее всю жизнь? почему он так отчаянно рвется под пулю? - почему ты знаешь... - сбивается с мысли, не в силах подобрать слова дальше. ощущает себя обманутой. и кажется что пора бы и привыкнуть, что всей правды ей никогда не узнать, но... вот именно. вдруг появилось какое-то мерзкое "но", скребущее не хуже кошки закапывающей говно - именно им начинала пахнуть вся эта история. да что он может о ней знать? травили, травили, а не вытравили любопытство из кошки. о судьбе последней Романоф сейчас предпочитала не думать, полагаясь на безупречность собственной выправки. и она видит чужую боль во взгляде, но ничто в ней не отзывается - эмпатичность не входит в список достоинств Наташи и она лишь пытается угадывать, что чувствуют другие. не было в ее жизни ни сердечных драм, ни семейных, ни придуманных. да и какие могут ей достаться драмы, когда один день похож на другой, где она движется механически, не задумываясь: каждое движение, каждая мысль выточены своей прямотой, без дополнительного анализа последствий. все нацелено на то, чтобы только выполнить задание. вернуться назад живой - уже следующая задача со звездочкой, которую можно и не выполнять, но получишь дополнительные дни жизни, вместо хороших отметок. быть отличницей не легко, но главное не прогуливать уроки жизни вне расписания.
желтые тропы освещенных улиц остались где-то внизу, только гулом голосов и постукиванием каблуков врываясь в реальность приглушенного света крыш и бесконечности неба - над. ощущение что все происходящее в корне неправильно, давит болью на затылок, заставляя не только опустить руки, но и спрятать оружие. - я не знаю в чем твоя проблема, - врет - знает. она уже видела таких - пустых, ищущих повод, отбрасывая причины. - найти у себя уже яйца и разберись с ней самостоятельно, - жестко произносит Наташа, скрещивая руки на груди и окидывая холодом взгляда стоящего напротив мужчину. и это тот, о ком она перечитала-пересмотрела пухлую папку личных данных и боевых навыков? это и правда первоклассный лучник и шпион, которого ей положено убить? кажется в красной комнате ошиблись в выборе жертвы или исполнителя. с ним справилась бы любая девочка, даже из подготовительных групп, которых посылали заниматься грязной работой, не говоря уже о свежих выпускницах.
она - убийца, но никак не палач от осточертевшей жизни или какую дверь с светящейся вывеской он там ищет. она - не мессия, чтобы спасать от внутренних монстров, демонов, глистов - называйте как хотите, только это все не про нее. она умеет превращать воду в кровь и ходить почти не касаясь земли - достаточно ли этого для лица святой? достаточно для очередного лица дьявола, который ждет ее для долгих разговоров, прежде, чем первый круг ада откроется перед ней. Харон кивнет ее на корчащихся в муках младенцев, а в ней ничего не отзовется - ущербная, бракованная во всем, что касается чувств, во всем, что касается привязанностей. ученые красной комнаты постарались, лишая попавших в их лапы девушек всего человечного: что не смогли сломать и перекроить тренировками, то вырезали вручную, не оставив ничего взамен. только бесконечную, холодную пустыню там, где должно быть сердце, которое продолжает биться под слоем одежды, но не шепчет, не беседует с Наташей на человеческом, просто гонит кровь по телу. просто выполняет свою работу.
