Последние дни Сабрина практически не спит, лишь находит временное забытье в тревожной полудреме, находясь на границе сна и яви. Крутится ночами напролет в собственной постели, изредка негромко стонет. Ничего ей уже не помогает — даже знаменитые зелья тети Хильды. Сон не приходит к юной ведьме. Все началось в тот момент, когда она подписалась в книге Темного Владыки, признавая его власть над собой, тогда как все ее существо противилось этому. Сабрина желала власти и свободы, но ей пришлось поступиться своими принципами, чтобы спасти своих близких и свой город. Под ее глазами появились темные круги, которые она неизменно тщательно маскирует подслушанным заклинанием. Впрочем, тени под глазами неплохо дополняли ее новый образ — серебро волос да более бледную, но теперь уже идеальную кожу. Спеллман стала лишь тенью себя прошлой, но теперь уже идеальной ведьмой. Соблазнительной. Манящей. Темной. Отражение в зеркале хитро подмигивает ей, и Сабрине требуется время, чтобы узнать себя.

В её видениях нет людей. Только горы тел. Руины разрушенных зданий. Солнечное затмение, окрашивающее пейзаж в мрачные цвета. И красный. Много красного. Сабрина уже не вздрагивает, переступая через бездыханного Харви. Или Сьюзи. Или Роз. Ника. Тетушек. Сейлема. Они нереальны. Она знает, что там впереди ее ждут. Поэтому держит голову прямо, стараясь не смотреть себе под ноги. Это все не по-настоящему. Это просто сон. Страшный, ужасный сон. Который ей не суждено досмотреть до конца. Она неизменно просыпается, стоит ей толкнуть тяжелые резные двери. Смех. Раздражающе громкий, самоуверенный смех — последнее, что она слышит, прежде чем резко сесть на собственной постели, тяжело дыша. Сейлем, спящий исключительно у нее под боком, приподнимает голову и негромко мяукает, словно пытаясь успокоить свою хозяйку. Сабрина лишь чешет его за ухом, прежде чем рухнуть обратно на подушки, тяжело выдыхая.

Все хорошо.

Сны меняются со временем. Она слышит голос — тихий, хриплый, манящий. Зовущий. А после резко просыпается, машинально скользя рукой на плечо, ощущая под подушечками пальцев лишь гладкую кожу. Это был просто сон. В очередной раз. Ей удается обманывать друзей, тетушек, Эмброуза. Заклинание в очередной раз скрывает темные круги под ее глазами.

Снова этот голос. Сабрина ежится, потирая плечи ладонями., пытаясь прогнать озноб. Слишком реальны ее ощущения. Делает шаг. Еловые ветки неприятно колют босые пятки. А кожа на плече уже не такая гладкая — под пальцами ведьмы три ровных полосы — словно следы когтей. По спине пробегают мурашки. Она просто спит. И никак не может проснуться.

Сабрина привыкла видеть во снах разрушенные города и груды мертвых тел, поэтому безлюдная опушка ближайшего к Гриндейлу леса удивляет ее — кажется, они праздновали последний Самайн здесь. Ей хочется сопротивляться голосу, но ноги действуют против ее воли, сокращая расстояние между ней и постаментом с книгой. Она уже знает, что именно увидит на страницах древнего фолианта, но все же ее взгляд прикован к страницам древнего фолианта. Сабрина Спеллман ярко выделяется среди остальных имен. И отчего-то ведьме кажется, что именно ее имя начертано кровью.

— Я все равно не принадлежу тебе, — упрямо поджимая губы, говорит Сабрина, не в силах отвести взгляд от собственного имени в череде прочих — Пруденс, Агата, Доркас, Николас, Хильда, Эдвард, Зельда — они все добровольно отдали свои души Сатане, Сабрина же была вынуждена расписаться в книге. Поэтому она резким движением скидывает книгу на землю, захлопывая ее, после оглядывается, вскинув подбородок. Ей не страшно. Она просто уже устала бояться за себя и своих близких. — Я никогда не буду твоей.

Откровенно говоря, не понимаю, как Линда убедила меня на эту авантюру - провести сеанс вызова демона, который гарантированно исполнит наши самые заветные желания. Ритуал она случайно нашла между страниц какой-то старинной книги нашей библиотеки, поэтому естественно, что ее светлую голову посетило желание провести его, не проверив информацию. Впрочем, учитывая ветхость даже нашего библиотекаря, совершенно не удивилась бы наличию там книг времен Салемской охоты на ведьм. И хотя я крайне скептически относилась ко всей затее - ни ингредиенты, ни сам текст заклинания не внушали никакого доверия, но все же мною двигало любопытство - если существование вампиров оказалось правдой, то может быть и магия реальна? Если отец узнает, что мы затеваем, он несомненно выпорет меня, заставит десять раз прочитать молитву и запрет в чулане в полной темноте на ближайшую вечность. Я с трудом уговорила его отпустить меня на небольшую вечеринку к своим соседям и то он согласился только потому, что отец Линды, мистер Свенсон, неизменно сидел на одном ряду с семьей Хэмби на каждой службе. Но риск того стоил, тем более, что родители Линды собирались на какое-то скучное собрание и не собирались домой раньше полуночи, а я обещала отцу быть дома не позднее десяти вечера. Такой шанс нельзя упускать, мне было невыразимо душно в стенах родного дома и невыносимо хотелось покинуть его пределы. Конечно, я должна буду после мыть посуду всю следующую неделю, а также беспрекословно слушаться, делать уроки и готовить ужин, но в тот момент я готова была пообещать все, что угодно. Гораздо больше, чем возможный ритуал, меня интересовала возможность чуть сбросить оковы строго воспитания, тем более что Лиз, третья участница нашего ритуала, обещала принести бутылку запретного для меня вина. До этого момента я ни разу не пробовала алкоголь, даже во время причастия отец строго запрещал мне делать глоток вина, я могла лишь прикоснуться к кубку для вида.

Тщательно прячу на дне сумки одежду, одолженную чуть ранее у Эмили, которая покрутила пальцев у виска, решив что мы втроем коллективно тронулись, чтобы во время ритуала переодеться, ведь в моем гардероба и близко не было подобных вещей. Отец лично отвозил меня в магазин и я примеряла только одобренные им вещи - длинные мешковатые платья невзрачного цвета, старушечьи блузки и юбки длиной не выше лодыжек, ведь брюки это от лукавого. После сверху укладываю томик Библии и еще несколько заранее подобранных книг по школьной программе, чтобы окончательно убедить отца, что мы только позанимаемся с соседкой, раз нам обеим запрещено как либо принимать участие в праздновании Хэллоуина. Мистер Свенсон был не настолько помешанный жестокий строгий, как мой отец, Линде предоставлялось чуть больше свободы, например, она могла смотреть телевизор и иногда носить джинсы, но в одном вопросе они оба были непреклонны: Хэллоуин - праздник дьявола. После того, как вампиры на весь мир заявили о своем существовании, они словно обезумели, стали молиться гораздо чаще, в доме появилось еще больше крестов и копий Библий, которые в нашем доме теперь занимали буквально каждую горизонтальную поверхность. Хорошо, что миф про чеснок вампиры быстро опровергли, а то не сомневаюсь, мой рацион состоял исключительно бы из него. Фыркнув, придирчиво осматриваю сумку, убеждаясь, что ничего противозаконного в ее содержимом обнаружить нельзя. Машу рукой отцу, читающему газету около торшера перед телевизором, обнимаю сестру и коротко целуя мать в щеку, спеша покинуть стены родного дома, пока он не передумал или не стал в очередной раз допрашивать меня.

К счастью, Свенсоны жили по соседству, хотя пока солнце не село, мне ничего не угрожает. Стучу в дверь и пока мне не открыли, беру из миски на крыльце горсть сладостей, которую быстро прячу в карман сумки. Сладкое в моем доме тоже было практически под тотальным запретом, лишь на Рождество отец разрешал нам выбирать себе по паре конфет. Я уже знаю, какое желание загадаю демону, так жить дальше просто невозможно. По большей части меня держит в стенах дома только младшая сестра, потому что я точно знаю, что отец переключит на нее весь свой гнев и безумие, а этого я для Эйдан не хочу. Наконец, заговорщически улыбающаяся Линда открывает дверь и резким движением втягивает меня внутрь своей уютной гостиной. По глазам вижу, что ей просто не терпится приступить. Переглядываясь и хихикая, мы поднимаемся в ее комнату, где нас уже ждет Лиз, перед которой стоит уже початая бутылка вина. Плюхаюсь на кровать Линды, переглядываясь с подругами, после начиная доставать из сумки не только свою одежду, но и пару свечей, кусок мела из кабинета математики, перья и несколько листьев растения, чье название на латыни я в жизни не воспроизведу. Кажется, это был боярышник. Или можжевельник. Я не вникала, но достать его, учитывая почти тотальный контроль со стороны отца было нереально сложно. Благо, у меня очень доверчивая сестра.

Как только все ингредиенты для ритуала оказываются на кровати, Линда развивает бурную деятельность, отправив меня переодеваться, всучив в руки Лиз кусок мела и велев той рисовать круг и пентаграмму, а сама в то время делает какие-то куколки из веточек и перьев, перематывая их грубой бечевкой. Схватив одежду в охапку, скрываюсь в ванной, решив заодно и расчесаться, ведь вид косы на голове уже просто доводит до тошноты. Распускаю волосы и взбиваю их руками, для эффекта пшикнув лаком Свенсон. После чего уже начинаю раздеваться, с неким сомнением смотря на одолженную одежду. Платье кажется мне просто неприлично коротким, а ведь доходит мне до колен, и слишком обтягивающим и открытым, но на самом деле, лишь чуть теснее обхватывает грудь, чем я привыкла. Я не узнаю себя в отражении, это не я. Возвращаюсь в комнату, где все уже готово, и усаживаюсь на указанное мне место, в руки мне передают листок с тестом, в то время как Линда приглушает свет. Но света свечей достаточно, чтобы прочитать написанное на бумаге.

Торжественно усевшись во главе пентаграммы, Линда делает глубокий вдох, после чего начинает, уверенным голосом читая вводную часть, где обращается к темным силам и выражает наше стремление им угодить. Чувствую мурашки вдоль позвоночника, но скорее от сквозняка и общей атмосферы, чем от страха, что нас действительно кто-то услышит.

Etis atis animatis, - загробным голосом произносит Линда, и мне в какой-то момент кажется, что черты ее лица как-то меняются. На первом этаже раздается резкий звук - захлопнулась форточка, но мы не отвлекаемся и продолжаем.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - мы заранее выучили произношение заклинания, чтобы не возникало заминок во время ритуала. Лиз наливает кровь из небольшой бутылочки в высокий кубок, который она неизвестно, где смогла достать.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - мы повторяем заклинание, и к крови в кубке добавляется вино, наполняя его до краев. Мои внутренности сводит в предвкушении.

Euphas Meta him, frugativi et apellavi, - передавая кубок по кругу, произносим мы каждая по очереди, прежде чем сделать большой глоток. В тексте ритуала было написано, что мы должны были почувствовать присутствие демона, но вместо этого в душе лишь разочарование. Ничего не произошло - свечи продолжают гореть, двери и ставни на окнах не хлопают в безумии, ровным счетом ничего. Мы проводим в тишине еще минут пятнадцать, за это время успев допить полностью содержимое кубка и бутылки вина. После этого мы скомкано прощаемся, чувствуя некоторую неловкость, и я быстро переодеваюсь обратно в свои вещи и практически убегаю из дома подруги, спиной чувствуя чей-то прожигающий взгляд. Так ли нам не удался ритуал? Стараюсь сильно не задумываться, спеша домой, под защиту своей комнаты, но чувство, что меня преследуют не отпускает даже, когда я оказываюсь в своей постели.

Вы знаете, что такое акклиматизация? Знакомое слово неправда ли? Особенно когда вы много путешествовали, или путешествуете. Привыкание организма к новым внешним условиям, ведь еще пару дней назад ты была еще в космическом пространстве. Во вселенной с летающими космическими кораблями, где есть такая штука как космический туризм, где строят огромные станции способные уничтожать целые планеты. А теперь ты в жарком тропическом материке, где магия это как дышать воздухом, всем заправляют боги, свободно летают драконы. Тут главное, чтобы фотоаппарат не сломался. Тогда для Амелии это было настоящая катастрофа. И она все уши вынесла Билли и Альфе -6 чтобы его таки починили и как можно скорее. И все же возвращаясь к нашей теме – акклиматизация. Это мероприятие крайне непростое, и путешествуя между мирами главное сохранить в своей голове свой общий главный мир, откуда ты родом. А ведь знаете это выйдет весьма забавным, когда ты потеряешь во время задания, а за это платят весьма мало, спасибо конечно, что есть компенсация в виде путешествуя между мирами и пользования благами этих миров и Ден-О лайнера созданного Билли и Альфой. Амелия никогда не забывала и не забывает про это. Даже когда после такого большого количества путешествий, когда ты столько многого повидала. Все равно для тебя твой родной мир остается самым главным. Но нельзя сказать, что для девушки это было чем-то с родни плохим, к примеру в этом задании, Амелия весьма обрадовалась. Оказаться в здании парижской оперы. Где играют Венецианского Купца, о какая же прелесть, и когда у тебя есть время в Вип-Ложе, девушка от этого радостно захлопала в ладоши, попутно поправляя сумочку с вечерним платьем. Можно вдоволь отдаться представлению на сцене. Если бы, конечно, не исполнение работы. В этой очередной вселенной, девушка так до конца не понимала, кто же здесь главное лицо, но было весьма любопытно увидеть мужчину со штрих-кодом на затылке, который что-то вынул из кармана куртки, которую попросил у гардеробщика, а потом от нее отказался, а пока она отвлекалась исчез с поля зрения. Красный Ретро Рейнджер хотела как можно скорее вычислить монстра, что сбежал сюда с украденным кристаллом, а он был гуманоидным хамелеоном, что умеет мимикрировать под людей или же окружающее пространство. Поэтому тот суровый белый лысый мужчина привлек ее внимание, поведение его было необычным и выделялось, и он также быстро исчез. Что ж, придется Рейнолдс проявить немного неуважения к законам и проникнуть в подсобку, желательно добраться до купола театра и оттуда с помощью встроенного в морфер сканера найти монстра. А там кстати заодно пробраться к главному актеру и взять у него интервью, автограф и совместную фотографию. Но что-то подсказывало, что пойдет совсем не по плану. И в отличие от ее напарников по команде ее задание только выглядело на бумаге простым и легким, ага, а потом еще стирай память людям, что они тут не увидят скачущую девушку в металлических красных доспехах с мечом и молотом заряженной космической-магической энергией.

Аро едва ли мог себе представить, как бы он смотрел в глаза Карлайла, если бы гениально самоубийственный план его сына удался на славу. Эдварда бы в этом случае приговорили к смертной казни, у них бы просто не было иного выбора. У Аро бы его не было. По счастливому стечению обстоятельств, ему не пришлось в очередной раз принимать тяжелое решение и ломать снова тлеющие в нем остатки человечности. Он боится, что если окончательно перестанет хотя бы отдаленно и в глубине души походить чем-то на смертных, то больше не сумеет наслаждаться ничем в этой жизни. Краски полотен великих мастеров потускнеют. Чарующие звуки талантливых композиторов перестанут завораживать. Чтение книг больше не будет рождать в голове множество мыслей. И кто же избавил его от необходимости облачаться в плащ жесткого и бескомпромиссного судьи и плача? Смертная молодая девушка! Сколь это иронично – жертва спасает своего убийцу.

Впрочем, радость была этим и омрачена. Юная героиня этого дня знает о существовании вампиров. А Эдвард Каллен пусть и не успел нарушить закона, но всё же – он пытался. Едва ли после подобной выходки следует всего лишь пригрозить пальцем и попросить так больше не шалить. Таким образом, ситуация хоть и не стала катастрофической, она по-прежнему была весьма… щекотливой. С этим необходимо было что-то делать.

Сначала в огромной светлой зале появляется та смертная девушка. Белла. Аро не может скрыть удивления – ей надобно дрожать от ужаса, следуя за дорогой Джейн, а она рассматривает интерьер, едва не раскрывая рта! Что ж. Аро примет это как комплимент их – в основном, его и Кая – чувству стиля. Бессмертие бессмертием, но в грязных бараках Аро уже успел пожить в своей человеческой жизни; этого вполне достаточно. Остаток вечности он совершенно точно намерен провести в красоте, богатстве и уюте. Визуальном уюте, конечно же, поскольку для вампиров физический аспект понятия «уют» весьма специфичен ввиду их биологии.

Сразу следом за юным дарованием идут Элис и Эдвард Каллены. Завершают конвой Феликс и Алек. Лицо первого выражает явное разочарование. Наверняка, он надеялся на жестокую и быструю расправу, а не на слушание дела о попытке самоубийства. Алек же выглядят ничуть не заинтересованным в происходящем. Очень зря. Ситуация из ряда вон, ему бы стоит обратить на это толику своего, разумеется, крайне бесценного внимания.

— Какая храбрая юная леди, — нараспев, негромко и мелодично, мурлычет Аро, мягко разводя руками в воздухе, — настолько храбрая, что не побоялась прийти сюда. Спасая… кого? Такого как мы! – восхищенно продолжает он, после чего широко улыбается. Само дружелюбие. Изображать гостеприимство намного легче, когда действительно заинтересован в знакомстве. Белла, разумеется, натура безумно любопытная – в мыслях Эдварда было достаточно информации, чтобы Аро сделал все, или почти все, нужные выводы. В этом смысле его телепатические способности более обширные. Да, ему, в отличие от Эдварда, нужно прикасаться, чтобы скользнуть в сознание и прочитать тайны и желания, но зато он читает их все без исключения вплоть до текущего момента, а не сиюминутные помыслы.

И их смертная гостья, словно собираясь подписаться под каждой мыслью, прочитанной в сознании Эдварда, делает шаг вперед. Аро изумленно ахает и, поднимая руки, почти беззвучно хлопает ладонями.

— Ну разве не изумительно! — с восторгом выдыхает вампир, оборачиваясь на своих братьев. Маркус выглядит апатичным. Он здесь только физически, как и всегда. Кайус выглядит скучающим. Он приподнимает взгляд на старшего брата и будто говорит ему: «Давай ты поскорее закончишь твой спектакль, Аро, и мы их просто прикончим?».

Невольно хмурясь, Аро отворачивается и начинает медленно, с завораживающей грациозностью, скользить по ступенькам вниз. Он словно и не идет вовсе, а бесшумно плывет прямо по воздуху, плавно и неторопливо.

— Я не могла допустить, чтобы Эдвард умер из-за меня, — негромко, но твердо, отвечает Белла.

— Безусловно! Потеря молодого вампира столь выдающихся способностей стала бы для нас всех огромной утратой! — согласно кивает Аро, скорбно приподнимая брови. В этом ни граммы лжи – он и впрямь сожалел бы. И не только из практических соображений.

— Я могу узнать тебя лучше, чем ты сама знаешь себя. Если ты позволишь мне, — игнорируя протестующее рычание Эдварда и тихий фырк Джейн, Аро в умоляющем жесте протягивает Белле свою раскрытую ладонь. Безусловно, не так, чтобы у неё действительно был выбор в текущих условиях, однако Аро предпочитает все же спрашивать вслух о подобных вещах. Он понимает, что таким образом утешает свою совесть – крайне невежливо вторгаться в чужой разум без разрешения. Или, хотя бы, не озвучив сначала свои намерения.

— Было бы неплохо узнать себя, но я не думаю, что у вас получится, — Белла фыркает. Джейн шипит. Аро делает едва заметный жест, просто слегка качает головой в направлении дорогой дочери, и та тут же послушно смолкает. Вероятно, она оскорбилась дерзостью Беллы.

Тонкая, хрупкая рука смертной девушки ложится в гранитно-твердую ладонь Аро и… ничего. Вампир недоумевающе приподнимает брови. Он накрывает пальцы Беллы ладонью второй руки, словно бы это могло помочь, но снова – ничего. Тишина. Абсолютная. Лишь стук её смертного сердца. Неровный, слегка торопливый, но слишком спокойный для человека в такой ситуации. Окажись, наверное, кто-то другой на её месте и все окружающие вампиры могли бы оглохнуть от грохота в смертной груди.

Недоумение Аро сменяется сначала разочарованием, а затем восторгом и, наконец, на его лице отражается жаркое любопытство.

— О, невероятно! Ты и впрямь необыкновенна! — с придыханием произносит он и почти смеется. — Ах, это так… будоражит! — пальцы Аро ласково скользят по кисти смертной гостьи. — Неудивительно, что Эдвард в тебя так безрассудно влюблен. Слышать все мысли вокруг, должно быть, крайне утомительно. И раздражающе, — пожимает плечами Аро, — для него ты завораживающая тайна... равно как и для меня.

Он точно знает, что она станет поразительной по силе вампиршей. Не знает, как именно себя проявит этот её… талант, но раз он уже сейчас столь силен… Аро хочет её себе. Она нужна Вольтури. Зная о способностях Эдварда, он старается контролировать свои мысли, прятать их за беззаботными воспоминаниями о первой совместной охоте с Джейн и Алеком, но яркая вспышка «она нам нужна» всё затмевает. Эдвард почти рычит, но Аро не обращает на его поведение никакого внимания. Рядом с Беллой юный Каллен интересен так же, как рисунки детей на асфальте рядом с картинами Репина.

— Но мне любопытно… действует ли твоя… защита на иные наши таланты? Скажем, на дар Джейн?

Это было лишним, пожалуй. Эдвард взрывается ревом и срывается с места. Похвальная храбрость, непохвальная глупость – Феликс почти сразу делает подсечку, вынуждая его упасть на колени, а Джейн без труда укладывает молодого вампира на лопатки. Аро знает, как это больно. Однажды он попросил дочь проделать с ним этот фокус. Тогда ему стало очевидно, что и от иллюзорной боли тоже вполне можно сойти с ума с течением времени. И, может быть, от такой боли безумие наступает куда быстрее, чем от реальной.

Аро безразлично смотрит на Эдварда, позволяя Джейн продолжать пытку, но украдкой наблюдает за Беллой. В какой момент смертная девушка испугается и попросит прекратить? Но проходит с десяток секунд или чуть больше, а дорогая гостья стоически хранит молчание.

— Достаточно, Джейн, — тихо произносит Аро с едва различимым обожанием в голосе и делает короткий жест рукой, — мы же не хотим, чтобы Эдвард повредился рассудком?

— Разве? — с легкой жестокой улыбкой спрашивает она, отрывая пристальный взгляд от Эдварда и теперь смотрит на Аро.

— Да, — вампир опускает руки и складывает их перед собой в замок, — Карлайл был мне весьма близким другом, я бы не хотел его огорчать… итак, Белла, — Аро возвращает ей всё своё внимание; он, разумеется, помимо смертной гостьи заинтересован так же и в Элис Каллен, но пока что сосредоточен лишь на Белле.

— Ты позволишь? Само собой, это не продлится так долго. Джейн лишь попробует, получится ли.

[indent]Откровенно говоря, Нью-Йорк я так и не смогла искренне полюбить. Слишком шумный, слишком грязный, слишком многолюдный. Слишком слишком даже для той, что привыкла к масштабным пирам асгардийцев, которым было незнакомо слово "мера" в принципе. Но тем не менее, меня с этим городом связывало многое. В том числе поражение Локи, которое открыло портал для таких, как я. Читаури пробили брешь между мирами, через которую в Мидгард сбежали многие. Изначально я не планировала покидать родной мир, но пришлось импровизировать, потому что изменения в магическом фоне почувствовали все, способные на это. И те, кто помнил Хелу, тоже. Она вернётся, я точно знаю. И несмотря на всю мою ненависть к первой дочери Одина, это не моя битва. Мне её не победить. Даже Тору не победить. Но и вмешиваться, зная исход, я не имею права. Мир найдёт способ излечить сам себя. Даже если земля Асгарда погибнет, его люди будут жить дальше. Надеюсь, Тор вовремя поймёт это. Именно на его плечи возложена миссия пронести сквозь века нашу культуру, не дать ей погибнуть на самом деле. Потому что нас с Локи рядом не будет. По разным причинам. Не уверена даже, что трикстер заглядывал так далеко, как я. Возможно, он не знает, какое будущее ему уготовано. Или, наоборот, всё знает, и всеми силами пытается избежать подобного исхода для себя. Не могу его винить, но надеюсь, что Лафейсон помнит про свою давнюю подругу, которая всегда-всегда была на его стороне. И не готова терять своего товарища по шалостям.

[indent]Фригга помогла мне развить дар предвидения, дарованный от рождения, но он лишь сводит меня с ума. Я никогда не хотела знать своё будущее, поэтому пыталась подавить свой дар, игнорировала посылаемые мне видения, сопротивляясь урокам всематери. Я хотела бы погибнуть рядом с теми, кого считала сёстрами, рядом с другими валькириями. Я ведь даже не смогла вовремя предупредить их, попытаться их как-то спасти, потому что не умела контролировать свой дар, не увидела вовремя нападение той, которую небезосновательно всегда боялись. Возненавидеть приёмную мать я так и не смогла, ведь она действительно пыталась переломить моё собственное упрямство. Жаль, что многие преподанные ей уроки я поняла лишь спустя время. Но теперь я буду готова. Я знаю, как умрёт старшая сестра Тора. И знаю когда. А я буду жить. Обязательно потанцую над её могилой. Но пока рано. А выжидать я давно научилась. Моя месть будет сладка, потому что нет ничего приятнее смотреть, как падёт твой злейший враг.

[indent]Я вернулась в Нью-Йорк в тот год, когда бывшую башню Старка полностью перестроили. Теперь над городом горит гордое "Мстители", а я лишь презрительно морщусь каждый раз, когда высотка попадает в моё поле зрения. Мне приходится пару раз сморгнуть, чтобы сосредоточиться на картинке настоящего мира, отгоняя видения возможного будущего. Я ещё не совсем понимаю, в каком именно варианте нахожусь, но все силы вкладываю в то, которое в итоге будет выгодно именно мне. В запасе у меня ещё несколько лет, поэтому позволяю себе расслабиться. Свою ошибку я осознаю лишь тогда, когда широкая, даже несколько пугающая, улыбка появляется посреди моего пентхауса, который я успела облюбовать и уже обжиться в нём. Чешир всегда был таким бесцеремонным. Недовольно скрещиваю руки на груди, ожидая, когда Кот полностью появится передо мной в своем человеческом обличии. Цокаю языком, когда в очередной раз исчезает ослепительно белый оскал острых зубов. Выпендрёжник.

[indent]- Через минуту я возведу защитный купол вокруг своей квартиры, - громко фыркаю, поднимая руку и скрещивая пальцы, - И тебе повезёт, если тебя не разрубит пополам, - прищуриваясь, поворачиваюсь вокруг своей оси, пытаясь отследить мерцание, которое всегда сопровождало Чеширского перед его эпическим появлением. К счастью или к сожалению, я слишком хорошо его успела узнать за столетия нашей истории. Какое-то тёплое чувство поднимается в моей груди от осознания того, что он сам решил навестить меня. Скучает. Улыбаюсь, экранируя свои эмоции, полностью закрываясь от него. Наша игра никогда не надоест нам обоим.

[indent]- Раз, - на моих губах широкая ухмылка, которая должна его выбесить окончательно.

[indent]- Два, - скрещиваю пальцы сильнее, прикусывая нижнюю губу.

[indent]- Три, - громко щёлкаю пальцами, прекрасно осознавая, что он, оставаясь невидимым, притаился где-то рядом. Поиграем?

Голова раскалывалась от малейшего движения, вынуждая Ванду морщится и кусать губы, чтобы попытаться сдержать болезненный стон. События последних нескольких дней казались расплывчатыми, словно она переживала сильнейшее похмелье, но отношения ведьмы с алкоголем всегда были натянутыми, максимум который она могла себе позволить это бутылку пива за просмотром сериала или бокал вина за ужином, но ничего крепче и уж тем более не в больших количествах. Никогда не позволяла себе напиваться до беспамятства, но не раз была свидетелем последствий бурных ночей у других, а также невольно улавливала отголоски их эмоций. Шевелиться не хотелось совершенно, но непонятные звуки, долетавшие до ее слуха, заставляли внутренне напрячься и приготовиться к обороне. Мало ли, кто и чем ее накачал и где она теперь находится.

Сознание, вместе с остальными органами чувств медленно возвращались к ведьме, вот только воспоминания отказывались проясняться, как бы она не старалась. На данный момент, ей требовалось узнать как можно больше об обстановке вокруг, не привлекая пока к себе лишнего внимания. Осторожно пошевелив руками и ногами, Ванда с радостью осознает, что ее конечности не связаны и полностью свободны. Либо ее похититель очень глуп, либо... данное открытие не сулило для девушки ничего хорошего. Прибегать же к способностям, когда ее голова так раскалывается, Леншерр не рискнула бы, но тем не менее, она чувствовала свою магию внутри. Вот только какое-то нехорошее чувство свербило в груди. Что-то было не так. Совершенно неправильно. Обычно, ведьма очень хорошо осознает, где или даже когда находится, но сейчас ее внутренний радар выдавал лишь помехи, которые бывают, если у телевизора сбита антенна. Картинка перед ней кажется смазанной, размытой, словно мозаичной.

С опаской, напрягшись всем телом, Ванда приоткрывает глаза, чтобы осмотреться, но тут же зажмуривается от яркого света, бьющего через не зашторенное окно. Судя по высоко стоящему солнцу, на часах около полудня, что было совсем нетипично для ведьмы, привыкшей спать от силы несколько часов и просыпающейся всегда раньше всех на базе. Медленно, стараясь не делать резких движений, она присела на постели, пару раз моргая, чтобы глаза привыкли к слишком ослепительному освещению. Комната, достаточно просторная, но определенно уступающая той комнате, которую близнецы занимали в башне Старка. Раза так в три уступающая, но тем не менее, достаточно уютная и вселяющая в душу ощущение дома, чего-то родного и давно забытого. Непроизвольно, Леншерр хмурится, но сосредоточиться не получается из-за нарастающего гула в ушах. Прикрывая снова глаза, ведьма откидывается на изголовье кровати, медленно потирая виски двумя пальцами, как всегда делал Пьетро, помогая ей восстановить контроль. Мысль о брате заставляет ведьму резко соскочить с кровати, поморщившись от очередной вспышки боли и хватаясь за стену для равновесия. И в тот момент, когда пелена перед глазами спадает и она решает провести небольшую разведку, дверь в комнату резко распахивается и ударяется о стену, а после мимо нее проносится серебряный вихрь, моментально бросающий волосы ей в лицо.

- Вставайвставайвставайвсюжизньпроспишьсколькоможномнескучно, - привычная торопливая речь близнеца как обычно сливается в единое, трудное к пониманию слово, но у ведьмы большой опыт общения со спидстером.

Сердце радостно сбивается с ритма. С ней все в порядке, ее никто не похищал, возможно, она просто перегрузила себя тренировками со Стрэнджем в последние дни, поэтому и оказалась такой истощенной этим утром. На губах против воли появляется улыбка, и Ванда уже готова со смехом окликнуть брата или же отправить ему под ноги небольшой сгусток энергии, чтобы поубавить спеси, как он сам останавливается, а глаза Ванды расширяются в немом ужасе. Перед ней не ее брат. Парня перед собой она совершенно не знает. Они примерно одного роста, тогда как ее Пьетро вымахал на целую головы выше своей сестры; его волосы отливают серебром, а не частично седые, как у Ртути, да и гораздо длиннее привычной стрижки брата; не говоря уже о том, что ее отражение предпочитал совершенно иной стиль в одежде. Этого человека Ванда совершенно не знает, поэтому автоматически принимает боевую стойку, приподнимая руки, но не выпуская алый туман. Пока.

- Эй, Вандс, ну ты чего? - парень откровенно опешил, чуть отступая от нее назад, поднимая руки в сдающемся жесте, стараясь выглядеть при этом максимально невинно, приподнимая брови и осторожно улыбаясь, - нуподумаешьясъелтвоилюбимыепирожныенотыжезнаешьуменябыстрыйметаболизммненадомногоесть, - быстро-быстро говорит спидстер, заставляя Ванду нахмуриться в непонимании. Он ведет себя, как будто они близко знакомы, как будто... он ее брат. Но этого не может быть. Ведьма встряхивает головой, совершенно теряясь и не понимая, что происходит. Пытается мысленно добраться до брата, до Стрэнджа, до профессора Икс, да даже до отца, но натыкается лишь на глухую стену.

Кто бы это не сделал, он за это заплатит.

А потом происходит что-то совершенно необъяснимое. В комнату, с широкой улыбкой и расслабленным выражением лица заходит Лорна, которая задорно смеется, услышав последние слова незнакомца. А Ванда делает единственное, на что хватает сил. Бросается к сестре и крепко ее обнимает, утыкаясь в ее плечо и расслабленно облегченно выдыхая. Слава богам, она не одна наедине с этим безумием.

- Лорна! - она отстраняется, обнимая лицо младшей ладонями, не в силах поверить в свою удачу, - Что здесь происходит? - в ее голосе проскальзывают властные металлические нотки их общего отца, но контролировать себя у Ванды больше не получается. Ей нужны ответы и немедленно. Если это какой-то глупый розыгрыш, она убьет всех участников, начиная с Пьетро, ведь наверняка это его идея. Кто еще мог додуматься до такого?